Прощание с зимой оказалось коротким!.. Без ручьёв, сосулек, ненастья.
Гомон птичьих голосов возвещает о приходе весны. Ласковые лучики, проникающие через окно и ложащиеся полосками на пол, греют, бликуют, двигаются.
Какое красивое слово «весна»! Оно имеет древнюю основу и восходит к древнеиндийскому vesantas (весна) и vasar (рано). Оно образовано от основы «вес», как и слово «весёлый». Первоначально корень значил — хорошая погода. Лингвисты поясняют значение слова чуть иначе — время, когда живётся хорошо.
Весна — это просыпающаяся природа, солнце, цветы. Весна — это радость и свет, тепло и волшебство. Весна бывает у природы, у человека и у страны. На календаре март, во-первых. Настроение юности и счастья охватывает любого, несмотря на возраст, во-вторых. И, наконец, праздник, который отмечает вся страна 8 Марта, — символ весеннего обновления, женственности, красоты.
В старину март называли «протальником» из-за появления первых проталин — мест, где растаял снег и стала видна земля. Второе народное название марта — «грачевник», потому что в это время с юга возвращаются грачи.
По-настоящему, конечно, весна приходит 21 марта, когда «день с ночью равняется»: двенадцать часов светит солнце.
Если услышали синичью трель, точно пришла весна-красна. «Зинь-зинь-тррр…» — выпевает птичка, словно говорит нам: «Скинь кафтан, весна пришла, тепло стало!»
А если бабочка крапивница полетела, то точнее точного — весна. И хоть бездомная крапивница летает, а нигде ещё ни цветочка, ей недосуг: она у берёзки или клёна сока напьётся и подождёт, когда распустятся мать-и-мачеха, одуванчики и первоцветы.
Поразительны наблюдения писателей-натуралистов, замечающих особой дыхание весны, мартовские краски, муравьиные слабости. Тексты такие миниатюрные, поэтично изящные. Чем не диктанты?
Ф. Аркадьев
Дыхание весны
Из трёх весенних месяцев больше всего люблю я март.
Ещё бредут по полям снегопады, но посмотрите, они устали. Они уходят на север, отдыхать, в свои таинственные ледяные дворцы. И боится отстать от них, спешит туда же ослабевшая позёмка. Она с досадой обтекает леса и заборы, через которые в феврале ещё, играючи, переливалась сугробами.
Утром над полями синий дым. Он особенно заметен, если смотреть через поле на лес. Словно под каждым сугробом озябшие гномы топят белые печи.
В марте вдруг начинают шуметь вороны. Собираются на старых липах возле дома и долго хрипло бранятся. Однажды я попытался прогнать их. Я кричал, топал ногами, показывал, что сделаю с ними, если поймаю. Вороны с любопытством наблюдали за мной. Тогда я вынес старое отцово ружье и пригрозил им. Вороны оценили это, дружно обругали меня и разлетелись. Потом уже я подумал, что разогнал их зря: воронье племя, наверное, вырабатывало новый летний устав. Только очень уж сварливо они обсуждали его.
Если майские облака, набухшие влагой, пылью, цветочным запахом, кажутся тяжёлыми, то на мартовском небе они сотканы из тончайшей пряжи. Они очень лёгкие, ни в каком другом месяце я не видел таких высоких облаков.
Капли с первых сосулек пробивают в снегу тёмные колодцы, где можно разглядеть размокшие листья и сплетение светлых, почти белых стеблей травы. Сами сосульки даже приятны на вкус, но талая вода с них очень бесцветная и очень безвкусная.
Март полон еле уловимых звуков, шорохов, скрытого движения. В лесу, например, мне всё кажется, что где-то близко, за деревьями, разговаривают проснувшиеся медведи. Они протирают глаза, щурятся на солнце и идут друг к другу в гости рассказывать сны.
И всегда неожиданно наступает в марте день, когда разом, по всей улице начинают парить крыши и заборы. Тепло от заборов идёт вниз, сугробы темнеют, и между ними и заборами уже плещутся маленькие озёра.
Юрий Чернов
Веснушки
Второй день залитый солнцем бор глухо шумит и покрехтывает под натиском штормового ветра. В густолесье, правда, потише, но на просеке, где я троплю лыжню — одну из последних в сезоне,— потягивает сквозняк, гуляет позёмка.
Мартовский снег ослепляет, но я всё же замечаю: он усыпан крошечными рыжими веснушками. Приглядываюсь — да это же чешуйки и семена берёзовых серёжек! Под порывами ветра крылатки скользят по снегу, движение их бесконечно, как на муравьиной тропе.
Однако не все чешуйки укатят бог весть куда. Всюду их поджидают ловушки — затишки за сугробами и деревьями, ямки от лосиных и заячьих следов... Вот и мой лыжный след уже золотится от насыпавшихся в него чешуек. Медными слитками отливают круглые вмятины от лыжных палок. Я гляжу на них и знаю, что будет наперёд: в апреле начнёт истаивать и оседать снег, а тот, что присыпан берёзовыми веснушками, сохранится дольше. Столбики снега под рыжими шляпками оплавятся, истончатся...
Первая проталинка
Дальняя была у нас дорога в скучной с виду заснеженной лесостепи. И шофер попутки оказался неразговорчив: знай себе покручивает баранку да чему-то хмурится...
И вдруг я увидел её — первую проталинку — рыжетравую, курящуюся на солнце. Увидел и не мог не вспомнить, как в далёком детстве, на Алтае, мы, деревенские пацаны, радовались первоземелью: кувыркались, боролись, затевали чехарду. И обязательно — хоть на пять минут — сошвыривали, как колодки, валенки, чтобы покозлыкать босиком. Сколько уж лет прошло, а при виде мартовских проталинок я и посейчас улавливаю на пятках щекотку от той — скользко- ватой и колкой с непривычки — прошлогодней травки.
А что же мой сосед-ровесник? Я коснулся плеча молчуна и указал на рыжий лоскут у обочины. Водитель проводил землицу посветлевшим взглядом и сказал своё, совсем для меня неожиданное:
— Зайцу хватит попастись.
Вот, пожалуй, и всё, чем обмолвились мы с незнакомцем за долгую дорогу. Но мне почему-то показалось, что знаю этого человека давно и с самой лучшей стороны.
Барабаны весны
Мартовская заря. В морозном безветрии подрёмывают деревья. И вдруг оцепенелую гулкую тишину прошила автоматная очередь. Она ударила чётко, дерзко, и бор со вздохом очнулся, глуховато зашумел.
Найдутся ли люди, которые бы не слышали в мартовском лесу перестук невидимых барабанов? И стоит ли объяснять, что это брачные «песни» перезимовавших дятлов? Стуком о сушины и карчи они громко заявляют своё право на лесное владение и зазывают к себе подругу...
Стучат и стучат барабаны — предвестники весны. Они не обманут: ещё сегодня синеет от стужи крепкий мартовский наст, а завтра с юга прорвётся ветер — ласковый и влажный.
Кто всех первее?
Хмурым мартовским днём я шёл по просёлочной лесной дороге. Кругом ещё лежали глубокие снега: весна не торопилась. И вдруг меж комлей сосен, совсем неподалёку, я увидел чету воронов. Обычно эти лесные отшельники близко к себе не подпускают, а на этот раз они почему-то пренебрегли опасностью. Но вот птицы нехотя взлетели, и в клюве одной из них я заметил что-то белое и пухлое.
Подошёл поближе. Только теперь на истоптанном птицами влажном снегу я обнаружил белую павшую курицу, общипанную с одного бока. Несомненно, перья пошли на утепление воронового гнезда. И мне оставалось лишь подивиться. И тому, как вороны (на лету!) сумели под пологом сосновых крон усмотреть-учуять «добычу», и тому, что они так рано, особенно по нашим сибирским меркам, приступают к гнездованию. А было это 14 марта — у меня точно записано.
Отчего проснулся муравейник?
Наконец-то наткнулся на следы колонка. Давно хотелось пройти по местам разбоя этого хищника, а может, и увидеть его самого — стремительного, лёгкого, в охристо-палевой шубке.
Чёткая строчка следов привела к небольшому снежному холмику, похожему на вулкан с потухшим кратером. Неужели нора? Осторожно подхожу — в отверстии что-то чернеет, курится едва приметный парок.
Кругом ослепительно сияет снег, и потому я не сразу рассмотрел, что чёрное пятно — макушка муравейника. Присел возле и не верю глазам: на дне «кратера» шевелятся, копошатся муравьи! Они чуть живые, но что-то перетаскивают, переворачивают,— без работы муравьи не могут. Самые нетерпеливые поднялись по обледенелым стенкам «кратера» и вылезли на снег. Далеко они, конечно, не ушли. Впервые в жизни вижу на снегу оцепенелых и замерзших муравьёв... И впервые (в Западной Сибири) отведал так рано натуральной муравьиной кислоты — 23 марта!
Долго проторчал я возле ожившей колонии, посасывая кислую былинку. Хотя в «кратер» заглядывало солнце, образуя в его стенах микроклимат, но был он довольно прохладным и сырым. Не ко времени проснулся этот муравейник — крохотный живой островок среди глубокого снега. И каким образом? Я обследовал в округе все другие муравейники, но они были под снегом, спали. Бодрствовал только тот, к которому меня привели следы колонка. Стоп, а не кроется ли в этом разгадка? Ведь вполне вероятно, что муравьёв «спровоцировал» зверёк. Разрыл ради любопытства снежную макушку муравьиного «вулкана» и убежал. Остальное доделало солнце...
А. Дорохов
И у муравья есть слабости
Ранним утром мы с дедом Фёдором отправились в весенний, ещё прозрачный лес. Старик, легко одетый, высокий, седовласый, бодро шагал впереди и аккуратно раздвигал на пути ветки. От набухших почек, смолы, растопленной солнцем на соснах, пахло крепким бодрящим лесным настоем.
Подойдя к огромной муравьиной горке, дед причмокнул, остановился, достал из сумки бинокль, присел на пенёк возле муравейника и стал наблюдать. Он любил муравьев, оберегал их поселения, часами возле просиживал. Я насторожился: сейчас дед начнёт рассказывать про то, какие муравьи великие труженики, как между ними распределены обязанности.
Но дед долго молчал. Потом всё-таки не выдержал, пожевал беззубым ртом концы своих рыжеватых усов и начал:
— А знаешь ли ты, внук, что у этих муравьишек, таких смелых и дружных, оказывается, есть очень коварный враг? Собой этот маленький, плюгавенький жучишка неказистый, ломехузой его называют, а муравьишки ничего с ним поделать не могут. И добро бы он был силён, грозен. Нет же, просто хитёр: у него среди ворсинок на брюшке есть сладкие капельки. Пробирается он в муравейник и, встретившись с грозными муравьями-охранниками, не вступает с ними в бон, а переворачивается, хитрюга этакий, на спину и лежит, будто неживой. А муравьи-ротозеи, почуяв сладкое, забыв про службу, копошатся у жучка на брюшке в ворсинках, слизывают капельки и... прямо на посту засыпают. После этого жучок встаёт, пробирается в тайники и безнаказанно поедаёт муравьиные личинки. Вот и выходит, что не везде сила побеждает,— заключил дед, и мы продолжили путь.
В. Фетисов
Волшебные ключи
Солнце с вешними лучами
землю
вымыло ручьями,
и раскрыли реки
голубые веки.
Тёплым паром
поле дышит.
Первый трактор
строки пишет.
На притихшие леса
вешний дождик пролился.
В почве двинулись ростки.
В почках двинулись листки.
Пробудились в норах звери.
Жизнь распахивает двери!
Каждый тёплый вешний луч —
золотой волшебный ключ!
Н. Ланцов
Рассвет
По росе зелёным лугом
Я бегу встречать рассвет...
С лемехов стального плуга
В чернозём стекает свет...
Из дворов, бугры узоря,
Гуси двинулись на пруд,
И, как всплески белой соли,
В свет малиновый плывут...
С говорливыми грачами
Вышло солнце на бугор...
Раз вернувшись у под лучами
Зазвенел тесовый двор...
Весна
Пусты ещё в садах скворешни,
И низко виснут облака.
Но светятся водою вешней
Сугробов синие бока.
Дымятся талые тропинки,
Бегут раскосые ручьи.
В полях на белые овчинки
Садятся чёрные грачи.
Повеет новою листвою
Из голых рощ вокруг села,
И пчёлы лапкой золотою
Качнут цветов колокола.
Леонид Шкавро
Март
Длиннее день,
Светлее окна.
И, точно острые мечи,
в сугроб, рыхлеющий и мокрый,
вонзаясь, плавятся лучи.
И на проталине
вприпрыжку
танцуют шустрые скворцы,
и пробуют на вкус
мальчишки
весны резные леденцы.