Фрида Вигдорова с детства мечтала стать учителем. Мечту осуществила. Об опыте общения с детьми написала несколько книг.
По ним можно сказать, чем жили люди в довоенное и послевоенное время, как получали образование, какие проблемы волновали.
Все, кто лично знал Фриду Абрамовну, кто общался с ней и просил о помощи, вспоминают её как человека «высокого душевного благородства».
Фрида Вигдорова (1915-1965) родилась в семье педагога и фельдшера. Отец работал в Народном комиссариате просвещения, потом деканом исторического факультета пединститута. Дочь окончила педагогический техникум в 1933 году и поехала по распределению в Магнитогорск. Она работала в фабрично-заводской семилетке и заочно училась в Московском пединституте. На литературном факультете познакомилась с Норой Галь (Гальпериной). Они будут дружить и в соавторстве напишут несколько статей для «Пионерской правды» под псевдонимом «В. Гальченко».
Десять лет Фрида Абрамовна преподавала литературу в школе, потом увлеклась журналистикой и перешла в редакцию газеты «Правда», сотрудничала с «Комсомольской правдой», «Литературной газетой», публиковала статьи по педагогике. Борьба с «космополитизмом» оставила без работы её и мужа, писателя-сатирика Александра Раскина. Тогда она начала писать повесть, используя свои дневники, которые вела, работая в Магнитогорске.
В 1949 году напечатана первая книга Вигдоровой «Мой класс». Это были записки молодой учительницы, которая первый год работала с четвёртым классом, состоящим из 40 мальчиков. Конечно, Марине Николаевне трудно, ведь учебный год начался 1 сентября 1945 года. У ребят, переживших войну, много пробелов в грамматике, страдает чистописание, возникают поведенческие проблемы. Кроме уроков происходит много событий и во внеклассной жизни: ученики то увлекаются спортом в ущерб урокам английского языка, то устраивают стрельбу прямо в школе, то организуют кружок «Умелые руки».
Два года охватывает действие повести, за это время героине многое удаётся изменить в отношениях между ребятами, но она и ошибается, и огорчается, и радуется, правдиво рассказывая о проблемах послевоенной школы. Эта повесть понравилась читателям и в первый же год выдержала три издания. В библиотеке книжка выглядит такой потрёпанной, как будто её не выпускали из рук, постоянно читая.
В 50-е года Фрида Абрамовна работала в отделе писем, ездила в командировки, помогала людям, попавшим в трудные ситуации. Её стараниями опубликованы перевод Норы Галь повести Антуана де Сент-Экзюпери «Маленький принц», произведения Елены Сергеевны Вентцель, ставшей известной писательницей под псевдонимом И. Грекова.
В 60-е годы выходит в свет трилогия «Дорога в жизнь», «Черниговка» и «Это мой дом» о детском доме и его директоре, ученике А. Макаренко, потом дилогия о семье «Любимая улица» и «Семейное счастье». После смерти писательницы от тяжёлой болезни к читателям придёт сборник педагогических очерков «Минуты тишины» о поведении детей и взрослых, о нравственных ориентирах и ценностях.
Фрида Абрамовна всегда заступалась за тех, кто был несправедливо обижен, чьи права нарушались. Она не любила, когда достойных людей беспочвенно обвиняли, мешали жить, трудиться, не могла пройти мимо чужого горя. Во почему Фриду Абрамовну называют «первой правозащитницей».
Предлагаем познакомиться с рецензией Нины Аллахвердовой «Тем, кто не любит нравоучений» на книгу Фриды Вигдоровой «Минуты тишины». В книге собраны невыдуманные жизненные истории. Это необычные очерки: не лекции, не наставления, а откровенный разговор с читателем. Как поступить, если хорошего, трудолюбивого, смелого человека оклеветали, а его друг промолчал, не заступился, не сказал ни слова в его защиту? Как поступить, если ученик, разбивший окно, не признаёт своей вины, боится? Это один и тот же страх или разный?
Для обсуждения со школьниками можно прочитать рассказ Фриды Вигдоровой «Новые башмаки» из книги «Мой класс». Какое решение принимает молодая учительница, когда решает, кому отдать ордер на получение новых башмаков? Почему Савенков не здоровается и со злостью смотрит на педагога?
В одном из декабрьских номеров «Пионерской правды» 1945 года был напечатан очерк «Как вы изучаете родной язык?», адресованный школьникам. В нём даны интересные советы, как открывать тайну обыкновенных слов, как избегать грубых ошибок, как запоминать стихотворения. Познакомьтесь с ним!
Нина Аллахвердова
Тем, кто не любит нравоучений
Я хорошо представляю себе мальчика или девочку из тех ребят, к которым я, конечно, отнесла бы и себя тоже, если бы мне сейчас было двенадцать-тринадцать лет.
— Опять нравоучения? — сказала бы я, если бы кто-то вздумал мне что-нибудь советовать.
Вот учитель в классе. Он говорит, положим, про известные даже вещи: что такое исток реки и что такое устье, — а слушать всё-таки интересно. Можно бы, кажется, ещё десять раз об этом читать и рассматривать фотографию, на которой изображен исток, самое начало могучей Волги, а всё-таки никак не верится, что это возможно: маленькая, совсем невидная вода, а потом — тяжёлая и глубокая, сильная, большая... Она течёт, обгоняет баржи, пароходы, быстрые баркасы и добирается до самого моря. Это интересно. А вот пусть скажет этот же самый учитель:
— Впереди море жизни, и чем больше человек знает, тем лучше он будет жить,— всё правильно, а слушать не хочется, отвернёшься к окну — смотреть, как дерево ветками скребёт по стеклу, куда интереснее!
Вот учитель доказывает, что все тела в природе состоят из мельчайших, невидимых глазу молекул, а те, в свою очередь, делятся на ещё более мелкие части, частицы молекулы — атомы,— и это так интересно! Но стоит этому же учителю сказать тебе, что природа разумна настолько, что каждый атом в ней знает своё место и что ты, мол, Иванова, своего места не знаешь и поэтому пребываешь в хаосе,— как делается скучно, и думаешь: «Если бы все атомы несли только положительные заряды, тоже бы хорошего было мало».
Так примерно я думала.
И вот теперь, когда я только что внимательно прочитала тоненькую книжечку под названием «Минуты тишины» (автор этой книги Фрида Абрамовна Вигдорова), я хорошо себе представляю, с каким недоверием её начнут читать ребята, которые пока ещё терпеть не могут нравоучений. Если эти ребята, не любящие нравоучений, станут открывать эту книгу наугад, они почти на каждой странице обнаружат какой-нибудь совет, правило, и, наконец, решительное и последнее слово, которое автор оставляет за собой, рассказывая о разных сложных случаях из жизни разных людей. И всё-таки ребятам, которые не любят нравоучений, не стоит торопиться и откладывать книгу в сторону. Потому что самая главная мысль книги вызывает большое доверие:
«Всякий понимает, что нельзя сказать другому: «Поешь за меня» или «Подыши за меня». Но многие с лёгкостью говорят: «Подумай за меня». А это так же невозможно, как дышать за другого».
Это совет учиться мыслить самостоятельно.
Тут я хочу рассказать с грустью об одной печальной для меня истории. Недавно я разбирала старые бумаги и нашла среди них свою ученическую тетрадь. Я удивилась, как хорошо она у меня начинается — красивые рисунки, разукрашенные красками, аккуратные подписи, но один, последний рисунок — анатомия черепахи — начат и не закончен.
Я вспомнила, как пришла на урок с неоконченным рисунком, как меня вызвали к доске, и учительница Евгения Васильевна, заглянув в мою тетрадь, сказала, что вот, мол, иногда кажется, не закончил работу вовремя, так не страшно, закончу её позже, на следующий день, но следующий день несёт новые дела, а старые так и уходят от нас незаконченные. Я помню, как стояла у доски и думала: «Ну что так всерьёз говорит о таком простом деле! Можно и позже дорисовать...»
Но не дорисовала. То ли стало неинтересно, то ли ещё почему, но старательно начатый рисунок так и остался незаконченным.
Стало совестно, что я не прислушалась к тому, что мне так искренне и просто хотела сказать Евгения Васильевна. Я дорисовала в своей старой, пожелтевшей тетради рисунок и сказала себе: «Каждую работу надо доводить до конца».
Я понимаю, почему книга Фриды Абрамовны Вигдоровой называется «Минуты тишины». Эта книга для того, чтобы каждому хотелось выбрать тихие минуты и сказать себе самую серьёзную правду о самом себе.
И тогда приходит мысль, что прислушиваться к советам совсем не презренное дело. Конечно, это не значит, что надо поступать точно так, как тебе советуют. Но, слушая других, надо учиться искать самому, думать самому и, наконец, не бояться действовать.
«Минуты тишины» учат именно этому. Эта маленькая книжка полна больших мыслей, в которые стоит вчитаться внимательно.
Вигдорова Фрида
Новые башмаки
Однажды мне дали ордера на обувь и одежду, надо было их распределить. Обычно мы с ребятами такие вопросы решали сообща: они лучше знали, кто в чём нуждается, и я прислушивалась к их мнению.
— У Савенкова башмаки совсем прохудились, — нерешительно сказал Саша Гай.
— Ну, Савенкову давать нельзя, — возразил Юра Лабутин. — Да он и сам не просит, понимает, что ему на ордер рассчитывать не приходится.
«А всё-таки дать надо», — решила я. Савенков действительно ходил в рваных башмаках.
Когда он явился в школу (по обыкновению, опоздав на целый урок), я вручила ему ордер. Он посмотрел на меня с таким глубоким, неподдельным изумлением, что мне стало не по себе. Ордер он взял и на другой день пришёл в новых кожаных башмаках. Во время перемены я заметила, что его нет в коридоре, и приотворила дверь класса. Николай стоял у окна, поставив ногу на батарею центрального отопления, и бережно вытирал башмак носовым платком. Я тихо затворила дверь и медленно пошла в учительскую.
С трудом я закончила в этот день занятия и, не задерживаясь, пошла домой. Мне было глубоко, мучительно стыдно.
Этот мальчишка раздражал меня, мешал мне. Я не любила его, и он это знал. Ведь если вспомнить, он день ото дня вёл себя всё хуже. Не было ли это ответом на мою неприязнь? И почему я невзлюбила его с первого дня? Что я знала о нём, кроме того, что он угрюм, неприветлив, что у него грязные тетради и неопрятные руки? Ведь Савенков всего-навсего одиннадцатилетний мальчик. Как же я допустила, чтобы у нас началась эта глухая взаимная вражда? Почему у меня не нашлось для него приветливого слова? Как это могло случиться?
На другой день я пошла к Савенкову домой. Он увидал меня ещё во дворе, но не подошёл, не поздоровался, а только посмотрел угрюмо и подозрительно.
— Колька, к тебе учительница пришла, жаловаться будет! — услышала я за своей спиной.
Николай свистнул и с независимым видом умчался на улицу.
Я позвонила, и через минуту мне отворила дверь женщина лет тридцати пяти с хмурым, усталым лицом.
— Вам кого?
— Я к Савенковым… из школы.
— Из школы? — настороженно переспросила она. — Пожалуйста, проходите…
Я пошла за нею в конец скупо освещённого коридора. В небольшой опрятной комнате за столом сидела девочка лет шести, неуловимо похожая на Николая: то же скуластое лицо, те же серые глаза, только взгляд не такой хмурый и губы совсем ребячьи — добрые, пухлые. Когда я вошла, она встала и выжидательно посмотрела на мать.
— Вы кто же будете? — спросила женщина, тоже с ожиданием глядя на меня. — Учительница?
— Да, я учительница вашего Николая. А вы его мать?
— Нет. Он мне пасынок. Мужа на войне убили, вот я и осталась одна с ними двоими.
Она сказала это просто, даже буднично, но я сразу почувствовала, что передо мною усталый, подавленный горем человек.
— Что, верно озорничает Николай? — спросила она.
— Да нет, я не потому, — ответила я. — Просто мне хотелось посмотреть, как он живёт.
— Ну, если будет баловать, скажите: его дядя ремнём поучит. Такой у нас порядок, он уж и сам знает. Вот в прошлый раз во дворе окно расколотил, так с ним дядя по-своему разговаривал. А дома он ничего, помощник. И за девочкой поглядит, и обед из столовой принесёт, и дров наколет.
Пока мы разговаривали, сестрёнка Николая подошла ко мне и стала рядом, внимательно прислушиваясь и переводя пытливый взгляд с матери на меня.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Лида.
– Любит она Колю, — мягко сказала мать. — Они у меня дружно живут. Он с нею в парк гулять ходит, сказки ей читает смешные… «Мойдодыра» какого-то… — Она помолчала минуту, потом сказала тише: – Коля в отце души не чаял. Как пришла похоронная, он на себя стал не похож – почернел, с лица спал. А раньше весёлый был… Мы с ним про отца не говорим. А ей он рассказывает, какой папка был, да как ходил, да что говорил. Лида-то его совсем не помнит…
Женщина говорила всё это спокойно, негромким, ровным голосом. Слёзы катились по её щекам; она не утирала их, а может быть, и не замечала. Я поспешно отвела глаза. Она прибавила:
— Мы ведь отца ждали, совсем приготовились встречать. Убили-то его за неделю до победы, а похоронная пришла уже после войны…
Я знала: надо бы ещё посидеть, порасспросить, но поняла, что сейчас не могу этого сделать. Ещё раз уверив Савенкову, что приходила не с жалобой, я распрощалась и ушла.
У дверей на лестнице поджидал Николай. Он в упор, со злостью посмотрел на меня, и в этом взгляде я прочла: «Нажаловалась? Рада?» Он подождал, пока я спустилась на несколько ступенек, потом решительно повернулся, вошёл в квартиру и с размаху захлопнул за собой дверь.
Нора Галь, Фрида Вигдорова
Как вы изучаете родной язык?
Учитесь открывать тайну обыкновенных слов!
В известной повести Г. Мало «Без семьи» рассказан, между прочим, такой случай. Мальчику Артуру велено выучить басню «Волк и ягнёнок». Заткнув пальцами уши, согнувшись над книгой, Артур по двадцати раз безнадёжным то ном повторяет одни и те же слова: «...Ягнёнок в жаркий день зашёл к ручью напиться... Ягнёнок в жаркий день... Ягнёнок в жаркий день...» Но слова никак не укладываются в памяти — то одно, то другое ускользает, и приходится начинать сначала.
К этой унылой зубрёжке прислушался другой мальчик, главный герой этой по вести — Реми. «А я уже знаю», — сказал он и без запинки прочёл наизусть всю басню. И он объяснил удивлённому Артуру, как ему удаётся так быстро и легко всё запомнить: «Ты повторяешь слова, не думая об их смысле. А я, когда читаю, стараюсь представить себе всё, что описано в басне: жаркий день — значит, солнце печёт, трава зелёная - зелёная, и ручей течёт и журчит, а рядом густой, тёмный лес, из него выходит голодный волк, — тощий, злой, зубастый. Увидел ягнёнка на берегу, обрадовался и — к нему. А ягнёнок весь белый, глаза круглые — испугался. Я так всё себе воображу, будто на картине, и потом уж не забуду, не спутаю».
И пока он всё это говорил, Артур тоже ясно увидел и волка, и ягнёнка, и всю их встречу у ручья. Все слова стали на место, наполнились живым и понятным значением, и басня быстро запомнилась вся целиком.
Да, секрет запоминания, заучиванья очень прост: никогда ничего нельзя зубрить, надо непременно понимать смысл, знать, что кроется за каждым словом, представлять себе в живых образах содержание того, что учишь.
Вы, наверно, не раз замечали: учителя в классе стараются не только рассказывать, но и показывать. Преподаватель географии, не довольствуясь картами и глобусом, приносит в класс картины, ведёт вас на экскурсию в музей, преподаватели физики и химии ставят опыты. Почему они так поступают? Да потому, что чем больше представлений, мыслей и образов связано у вас с тем или иным материалом, тем лучше вы его запомните, прочнее и глубже усвоите.
Этой весной я был на экзаменах по русскому языку. При мне мальчик отвечал на вопрос по грамматике: «Что называется корнем слова?» Отвечал он бойко, отчётливо, но передо мной на столе лежал диктант, и там рукою этого самого мальчика так же ясно и отчётливо было написано: «мидведь».
А ведь если бы этот школьник подумал о том, как образовалось это слово, если бы он сообразил, что медведь — это зверь, который ведает мёд, он не сделал бы такой грубой ошибки.
Некоторые из вас, ребята, думают так: грамматические правила — сами по себе, а грамотность — сама по себе, одно от другого не зависит: можно писать правильно и не зная правил. Неверно это! Конечно, если просто зазубрить правила, как зазубрил их мальчик, не знавший, что медведи любят лакомиться мёдом, толку не будет. Но если учить их осмысленно и уметь применить на практике — тогда другое дело. Не напишет «пирчатка» тот, кто знает, что корень этого слова, как и слова «напёрсток», «перст» (палец).
Ведь по-настоящему интересно знать происхождение, внутренний смысл слов. Каждый из вас, конечно, давно сообразил, что подушка — это то, что кладут под ухо, но не всякий, может быть, догадается, что старинно, непривычно звучащее для нас слово «скопидом» (скупец) происходит от «копить» (скопи дома). И так можно открыть в русском языке бесконечное множество любопытных вещей, а не зная их, — попасть впросак. (Кстати, вот вам, ребята, задача: знаете ли вы, откуда пошло это выражение: «попасть впросак»?).
Вот, например, ученица Битцевской школы как-то на уроке декламировала стихотворение Пушкина «Кавказ». В конце его, как вы помните, есть такая строка о бурном, диком Тереке: «Вотще! Нет ни пищи ему, ни отрады...» «А что та кое вотще?» — спросили эту ученицу, и она спокойно заявила: «Это всё равно, что вообще». Но какой же смысл имела бы эта строчка: «Вообще! Нет ни пищи ему, ни отрады»? Выходит, девочка не понимала стихов, которые декламировала. Так, как она их понимала, они превращались в бессмыслицу. А всё дело было в том, чтобы знать: «вотще» — значит «тщетно», «напрасно», т. е. сколько бы ни бушевал Терек, ему не вырваться из плена и теснящих его скал.
Пушкин был высоко образованным человеком, он прекрасно знал и литературу, и историю, и язык. В его произведениях вам постоянно будут встречаться имена греческих богов, исторических деятелей. И просто зазубрить эти слова, не понимая их, значит обокрасть самих себя, не заметить, потерять очень многое в сокровищнице пушкинской поэзии: вместо живых, прекрасных, волнующих образов будут просто сухие, чужие, ничего не значащие слова.
Возьмите любое стихотворение Пушкина. Что бы взять? Ну, хотя бы всем вам известную «Песнь о вещем Олеге». Подумали ли вы, почему Олег вещий?
Вещий — это человек, который ведает, знает многое, неизвестное другим людям. Народ прозвал Олега вещим, ибо верил, что мудрый князь знал и предвидел многое, поэтому-то он всегда был удачлив в битвах.
Попробуйте представить себе, как выглядел этот суровый воин. Он «в цареградской броне», говорит поэт. Броня — это древний воинский доспех из железа и стали. Его носили поверх одежды. Броня, состоявшая из множества мелких металлических колец, — кольчуга — была очень гибкой, она облегала туловище, словно стальная куртка. В те давние времена одеяние это было необходимо воину. Выделывали его искусные работники. Целые улицы, где жили оружейники, доныне сохранили название «бронных».
Представьте себе Перуна — славянское языческое божество, олицетворение грозы. Корень его имени — «пер» — на многих славянских языках означает «удар». Людей пугали оглушительные раскаты грома, они знали, что молния смертоносна. И бог грома и молнии был в их воображении страшный, опасный, гневный бог. Как почувствовать всю суровую поэзию Олеговой Руси, если, заучив механически, что Перун — древний бог грома и молнии, не представишь себе его по-настоящему?
Всё, от самого простого до самого сложного, требует всё тех же постоянных вопросов: как, что, почему? Только всегда вникая в самую суть вещи, явления, только постоянно, глубоко вдумываясь, — почему так, а не иначе, — можно достигнуть подлинного знания. И добьётесь ли вы такого знания — это очень во многом за висит не только от учителя, но и от вас самих.
Литература
- Аллахвердова Н. Тем, кто не любит нравоучений // Пионер. — 1967. — № 1.
- Вигдоров Ф.А. Минуты тишины. — М.: Дет. лит., 1967.
- Вигдорова Ф. Новые башмаки: рассказ // «Школьные годы», 1974.
- Галь Н., Вигдорова Ф. (Педагог В. Гальченко) Как вы изучаете родной язык? // Пионерская правда. — 1945. — 11 декабря, № 051.