Школьные принадлежности сегодняшнего дня совсем иные, чем прежние, когда учились наши бабушки и дедушки.
Остался пенал с карандашами и линейкой, к ластику добавилась замазка (исправляющий ошибки карандаш с белой жидкостью). Исчезли и чернильницы с перьевыми ручками. Пропали из тетрадок промокашки, ведь современные школьники пишут шариковыми ручками, не оставляющими клякс.
Писали с пятиклассниками сжатое изложение по тексту Евгения Пермяка «Перо и чернильница». Дети затруднились объяснить, что означает фраза: «и чернила будут гуще, и чернильница глубже, и перо острее».
Без толкования ключевых слов нельзя обойтись. Чернильница – баночка, где хранятся жидкие чернила. Чернильницы имели разный размер, их делали из камня, стекла, фарфора, металла, полимеров, некоторые имели подставку, а крышка завинчивалась по резьбе. Особенно любили ребятишки чернильницы-непроливайки, из неё чернила при наклоне или переворачивании не вытекали, потому что горлышко было направлено конусом внутрь. Позже стали применять заправляемые чернилами авторучки.
Чернила делали на водной основе. Они были в меру жидкие и в меру густые. Замешкаешься, уронишь каплю – клякса мгновенно расползётся по странице, руки испачкаются. Приходилось быть очень внимательными и не забирать больше, чем требовалось, чернил, чтобы писать чисто и аккуратно.
Чернильные перья были металлические, в щель проникали чернила и равномерно стекали капли для начертания различных букв и знаков. Делали перья из стали или бронзы, в них засыхали капельки чернил, поэтому перья ржавели и тупились, приходилось их часто менять.
Притча дедушки содержала вывод: нужно жить не для себя, а для людей, вместе с людьми легче справляться с трудностями. Чем лучше узнаёшь человека, тем интереснее о нём можно рассказать или написать. Дедушка говорил внуку о творчестве, азы которого каждый постигает с детства, когда учится писать палочки, крючки, буквы, слова. В этом ему помогают не только родные, но и те люди, кто в школе учит «не в одну чернильницу смотреть».
Об учителях в творчестве писателя Юрия Яковлева сказано много хорошего. Молодая учительница математики Женечка разгадывает секрет сонливого троечника-молчальника Косты и восхищается его пунктуальностью и преданностью собакам (рассказ «Багульник»), готов прийти на помощь Тане пожилой учитель Михаил Иванович, похожий на крупного зубра с косматой гривой, грозный с виду, но добрый и чуткий внутренне (повесть «Гонение на рыжих»), на наших глазах преображается Зоя Назаровна, от её безразличности к судьбам учеников не остаётся и следа (рассказ «Собирающий облака»).
Ученики в книгах Юрия на собственном опыте познают взрослых и самих себя. Они протестуют против равнодушия и несправедливости, желают помочь общему делу и защищают слабых. Сёмин в рассказе «А Воробьёв стекло не выбивал» настойчиво, к месту и не к месту повторяет, что признавшийся в своей проделке хулиган Воробьёв в действительности стекло не выбивал. И хотя Сёмину не верят, он всё-таки добивается признания от истинного виновника случившегося и добивается оправдания Воробьёва.
Толстый мальчик по прозвищу Тюфяк из рассказа «Рыцарь Вася» слышит в свой адрес обидные насмешки и мечтает о благородных поступках. Однажды он спасает из воды тонущего первоклассника, но слава спасителя достаётся Димке, который первым заметил тонущего, хотя только кричал и махал руками. Благородство Васи остаётся никем не замеченным.
Иногда школьные шалости не дают покоя тем, кто стал взрослым, но так и не забыл своего проступка. Так случилось с героем рассказа Юрия Яковлева «Бамбус». Когда-то в пятом классе он стрелял из рогатки и попал прямо в глаз учительницы пения, которую звали Певица Тра-ля-ля. Много лет его мучила совесть. И вот он приезжает в город детства, видится с бывшими школьными товарищами и очень хочет попросить прощения у учительницы пения. Никто не знает, где она и жива ли. Бамбус узнаёт в смотрительнице музея музыкальных инструментов свою учительницу и признаётся ей в своей проделке. Выясняется, что глаз она потеряла на войне и вины Бамбуса никакой нет. Читатель убеждается, что «нет судьи страшнее, чем собственная совесть, и нет срока давности у некрасивых поступков».
В рассказе «Зелёная чернильница» Ю. Яковлева повествователь размышляет о первокласснике Володе Пекаре, любителе непонятных слов, который собирает их, словно это морские камешки или почтовые марки. Каждое новое незнакомое слово Володя объясняет по-своему, игнорируя их настоящее значение. Слово «чернильница» вызывает у Володи такой восторг, что он сочиняет коротенькую песенку.
Автор убеждён, что школьники должны знать, что такое чернильница. Эта верная спутница детства школьников прошлого века незаметно покинула школу и само имя её перешло в ряд непонятных слов. Раньше на каждой парте стояли чернильницы, проказники в них запихивали бумажные шарики, стружки и мусор. Чтобы этого избежать, примерные девочки приносили из дома свои чернильницы в маленьких мешочках. Потом придумали непроливайки: катай, переворачивай чернильницу, а из неё ничего не выливается! Зато учителя сразу замечали шалости мальчишек, которые не могли удержаться от соблазна играть чернильницей.
Теперь нет уже чернильниц, нет и грифельных досок, нет песка, которым посыпали исписанную страницу вместо промокашки, нет пишущих перьев, а есть капиллярные, гелевые и самые привычные шариковые ручки…
Пока ещё в школьных кабинетах привычно на видном месте висят классные доски, на которых пишут белым мелом или цветными мелками, но парты уже в профиль не похожи на букву «ы». Утрачиваются устаревшие предметы, но остаются учителя, которых «не смогут заменить никакие открытия. Ибо только учитель может научить маленького человека стать Большим».
Юрий Яковлев
Зелёная чернильница
Мой маленький приятель, первоклассник Володя Пекарь, любит непонятные слова. Он собирает их, как морские камешки или почтовые марки. Услышав в разговоре старших незнакомое слово, он схватывает его на лету, но при этом не спешит выяснить, что оно означает, а сам придумывает ему значение.
В словаре Володи Пекаря слово «кооператив», например, – это длинный медленный поезд. «Кооператив» гудит и постукивает колёсами, а за ним тянется дым. Голландия» - пёстрая бабочка; «негатив» - худой бородатый мужчина с трубкой в зубах; «антенна» - морская рыба вроде акулы. «Лаборатория» превращается Володей Пекарем в музыкальный инструмент – фисгармонию.
Запасы Володиного словаря постоянно пополняются новыми непонятными словами, которые, подобно летающей Голландии и плавучей антенне, наводят в нашем языке ужасный беспорядок.
Не так давно Володя Пекарь обнаружил ещё одно непонятное слово – «чернильница». Это слово сразу полюбилось мальчику. Оно буквально прилипло к его языку. Он даже сочинил про чернильницу песенку:
Зелёная чернильница
На маленьких ногах.
Почему Володя Пекарь решил, что чернильница зелёная и к тому же на ногах? Может быть, принял её за ящерицу? Тогда почему же на мой вопрос, что он будет есть на завтрак, мальчик, не моргнув глазом, ответил:
– Чернильницу.
Вряд ли при этом он имел в виду ящерицу. У меня нет ни одного знакомого, который бы просил приготовить на завтрак... ящерицу. Я спросил Володю Пекаря:
– Может быть, яичницу?
– Чернильницу.
– Может быть, чернику?
Володя Пекарь замотал головой:
– Ни яичницу, ни черничницу – чернильницу!
Тогда я решил, что мой приятель шутит, и спросил впрямую:
– Разве ты не знаешь, что такое чернильница?
Вместо ответа мальчик загадочно пропел:
Зелёная чернильница
На маленьких ногах.
Откровенно говоря, я не очень-то поверил, что мой маленький приятель не слыхал про чернильницу. Я был убеждён, что каждый школьник должен знать, что такое чернильница. В моей голове не укладывалось, что верная спутница моего детства незаметно покинула школу, а само её имя быстро перешло в ряд непонятных слов.
Я не мог также смириться с тем, что мой приятель непочтительно обошёлся с чернильницей, перекрасив её в зелёный цвет и приделав к ней какие-то маленькие ноги.
Я решил разъяснить ему, что к чему, и сказал:
– Понимаешь, в чернильницу наливают чернила.
– Зачем?
– Чтобы макать перо.
– Перо не надо макать, – убеждённо сказал первоклассник.
– Смотря какое перо, – не сдавался я.
– Самописка!
– Раньше не было самописок!
Так он мне и поверил! Он недоверчиво покосился на меня и пропел:
Зелёная чернильница
На маленьких ногах.
Я вскипел – нет, не зелёная и без всяких ног! – но продолжал объяснение:
– Понимаешь, Володя, когда я ходил в школу, самописок не было. Не изобрели.
– Это паровоз изобрели, а самописки... были всегда, – сказал Володя Пекарь, и его голос был холодным.
Я тяжело вздохнул.
– Раньше на каждой парте стояли чернильницы с чернилами, – продолжал я. – А примерные девочки приносили из дома свои чернильницы в маленьких мешочках.
– Почему? – спросил Володя Пекарь.
– Потому что в школьные чернильницы обычно запихивали скатанные шарики бумаги, стружки, прочий мусор. И если этот мусор попадал на перо, в тетради появлялась жирная, непросыхающая клякса.
Володя Пекарь улыбнулся кляксе. Но мне показалось, что он насмехается над чернильницей. Вернее, над тем, что я рассказываю о ней. Тогда я сказал:
– Хватит смеяться! Сиди и жди. Я покажу тебе чернильницу.
Я долго рылся в чулане, пока отыскал старую чернильницу-непроливашку, некогда принадлежавшую моей младшей сестре. Я принёс её в комнату и молча поставил перед Володей Пекарем.
Мальчик взял в руки мешочек, расцвеченный старыми кляксами, и извлёк из него чернильницу. Он покрутил её в руках, понюхал и почему-то приставил к глазу, как телескоп. А я продолжал рассказывать о чернильнице.
– Её можно поставить вверх дном, положить набок, катать по полу, а чернила не выливаются.
– Где чернила? – спросил Володя Пекарь.
Чернил действительно не было, на стенках золотилась тонкая плёнка, а по дну катались сухие шарики из бумаги.
– Чернила были, – сказал я и почувствовал себя обиженным.
Я взял из рук мальчика чернильницу. Тоже понюхал и тоже приложил к глазу. Знакомый, сладковатый запах чернил сразу перенёс меня в мой класс, а стеклянный цилиндрик с дырочкой посредине, как телескоп, приблизил далёкие годы. Я увидел своих друзей, услышал скрип мела. Я увидел Ольгу Ивановну, свою первую учительницу, сухонькую, очень старую. (Может быть, теперь бы она не показалась мне такой старой.) Услышал её голос: «Перестань играть чернильницей! Ты опять весь в чернилах. Когда ты, наконец, станешь взрослым и научишься писать, не пачкая рук, носа и рубашки?»
Я увидел самого себя. Я краснею от стыда и лижу чернильное пятно, и от этого язык становится фиолетовым. И в сердцах я думаю: «Хоть бы не было вовсе этих чернил в чернильницах!»
И вот их нет. И мне мучительно жаль эту далёкую школьную жизнь, неразрывно связанную с этой чернильницей-непроливашкой.
Мой маленький приятель ничего этого не знал и не испытывал к чернильнице никаких чувств. Он обходился без неё, как мы в своё время обходились без грифельных досок и без песка, которым, до изобретения промокашки, посыпали исписанную страницу.
Володя Пекарь уставился на старую пустую чернильницу, стараясь найти применение этой непонятной вещице. А я следил за ним и думал: «Пройдёт время, и, может быть, не станет обычной классной доски и белого мелка, и парты, в профиль похожей на букву «ы». Они покинут школу так же тихо и незаметно, как чернильница. Может быть, не станет классов. Но навсегда останется Ольга Ивановна, или Мария Павловна, или Сергей Андреевич, или другой учитель, которого не смогут заменить никакие открытия. Ибо только учитель может научить маленького человека стать Большим.
Зелёная чернильница
На маленьких ногах.